Экзистенциализм как литературное направление Исполнитель

Экзистенциализм как литературное направление

Термин; философия Сирена Киркегора; постулаты художественного экзистенциализма

{spoiler=Подробнее} 

Термин «экзистенциализм» (лат. - существование) отражает стремление постигнуть человеческую жизнь такой, какой она дана сознанию.

Философская система этого направления сформировалась в XIX веке и создателем ее был датский ученый Сирен Киркегор (1813 - 1855). Это учение явилось своеобразной антитезой философии идеала вещей. Для С. Киркегора вещи превращаются в зло, они истязают и навязывают свою волю человеку. Основные признаки экзистенциализма бытовали еще в период мифологического сознания человека разумного. Интерес к философии существования не затухает, напротив, усиливается и в XXI веке.

Экзистенциализм как литературное направление зарождается в XX веке. Значительный вклад в эстетику и философию этого учения внесли французские писатели, среди которых выделяются Ж. – П. Сартр и А. Камю.

Краткие сведения о жизни и творчестве Сирена Киркегора. Он родился в Копенгагене. Его отец в юные годы обвинял всевышнего в несправедливости, затем отказался от романтического бунта и стал крупным купцом и богопослушным гражданином. В детские годы Сирен начинает заниматься самоанализом, почувствовав раздвоение своей души на мятеж и покорность. Строгие родители дали сыну религиозное воспитание. Он считался поздним ребенком: отцу было 56, а матери – 44 года. В семнадцатилетнем возрасте Сирен поступает на богословский факультет Копенгагенского университета, и в 1841 году произносит свою первую проповедь в лютеранской церкви. Приведенные тут биографические эпизоды Киркегора впоследствии станут предметом пристального изучения многих ученых. Считалось, что душевный разлад и дальнейшая судьба философа связаны с его поздним рождением, по существу он был сыном старика.

Следующий биографический момент: Сирен видел смерть своих братьев и сестер. Из семерых детей в живых остались лишь двое. Показательно, что в дневниках ученого, а они составили четырнадцать томов, имеются записи только об отце, что касается матери, то о ней нет даже упоминания. И это таинственное обстоятельство на свой лад трактуется историками – экзистенциалистами. Так, Август Веттер в своей книге «Благочестие как страсть» разъясняет комплекс привязанности к отцу и безразличие к матери тем, что произошло нарушение категории биологического счастья: сын должен наследовать материнское, а дочь – отцовское начала. И в качестве примера приводятся имена «счастливых» в своем творчестве Гете и Канта и «несчастливых» - Ницше, Шопенгауэр, к ним причисляют и Киркегора. Позже эта схема биографизма займет свое место в учении З. Фрейда, который создаст свою теорию комплексов Эдипа и Электры.

Известность получили труды С. Киркегора «Все или ничего» (в переводе – «Или - Или»), «Страх и трепет», «Повторение», «Философские крохи», «Понятие страха», «Этапы жизненного пути», «Жизнь и власть любви», «Болезнь и смерть».

Философская система С. Киркегора, которая успешно осваивается западными писателями XX и начала XXI веков, направлена на познание человека, с его поведенческими импульсами и структурами, чувствами отчаяния, часто охватывающего смертного.

Обозначим определяющие постулаты экзистенциализма.

I. Мир неизменяем, а человек в нем бессмысленное существо, на земле он посторонний (А. Камю). Космос не имеет цели, и людские боли, страдания для вселенной ничего не значат. Произошло отчуждение человека от природы, собственно, по мнению С. Киркегора, такой близости никогда и не существовало. Это не вымысел философа. Обратимся к Омару Хайяму: «Мы уйдем без следа – ни имени, ни примет. Этот мир простоит еще тысячи лет. Нас и раньше тут не было – после не будет. Ни ущерба, ни пользы от этого нет».

II. Трагизм человеческого одиночества. Причина трагедии находится в сознании того, что человек смертен, он понимает свой предел, свою конечность. Философия одиночества и трагического бытия вмещаются в следующую сферу: круг – центр – периферия. В круге помещается бог, он – то и отгораживает личность (периферия) от общества (центр). Его формула одиночества (книга «Или - Или») держится на антитезе: «Здесь я могу быть, но не хочу; там хочу, но не могу; и здесь и там я несчастен». Почти грузинский тост.

III. Человек и страх. Категорию страха извечно культивируют все религии мира, институты власти и семьи. Датский философ вышел на иной уровень трактовки перепуга и трепета. В работе «Болезнь и смерть» он писал: «Нет на свете человека, который бы не впадал в отчаяние по какому – нибудь поводу, который бы не испытывал хоть немного отчаяния, нет человека, в чьих сокровеннейших глубинах не таилось бы какое – то беспокойство, тревога, дисгармония, какой – то страх перед неизвестным или перед чем – то, чего он даже не желает осознать». Теорию страха можно изложить в сжатой форме. Испуг, опасения относятся к материи созидательной. Пока ребенок не ведает страха, он воспринимает мир локально: комната, игрушки, родители. Все это является шорами, пеленой, поскольку ребенок в этот период еще не оформился как личность. Как только душа впустила в себя испуг, а каждый человек помнит это время и событие, он будет сопровождать его до самой кончины. И теперь пределы его мира расширяются до космических размеров. Страх становится важнейшим импульсом творчества.

IV. Индивидуальное сознание. Личность, согласно учению экзистенциализма, не считается с желаниями, моралью, счастьем других. Неизбежное и стихийное развитие идеи не зависит от активности, от общества, вселенский дух проявляется в людях стихийно. Их действия, мысли, судьбы неуправляемые, хотя они воспринимают себя творцами собственного счастья. Народ и личность не творят историю, это «история идеи» организуется сама по себе, подчиняя поколение за поколением своей неотвратимой воле. Единичная жизнь превращается в приключение каждого индивидуума в океане жизни.

V. Свобода выбора. Эта категория у С. Киркегора сближается с абсолютной свободой анархистов, и сводится к следующему: мирозданию нет никакого дела ни к добру, ни к злу, и поэтому нравственные принципы здесь полемичны.

VI. Теория бунта. С. Киркегор отвергает исторические, социальные, религиозные предпосылки любого коллективного протеста. Нет здесь позиций о «низах» и «верхах». Ученый парадоксальным образом направил проблему в сторону биологизма. Восстания, военные акции, социальные и национальные катаклизмы суть естественной физиологической потребности человеческой натуры. Активизация событий происходит примерно так: самый робкий, слабый и задавленный человек один раз в жизни должен взбунтоваться. Это аксиома. И наступает год, месяц, день, час, когда желание протеста охватывает многих и тогда наступают хаос и бунты. В связи с этим ни одна, даже самая лучшая из идей не будет в безопасности, пока существует человек, который осмелится открыто заявить свое – «нет». Вот почему к новым философским учениям, идеям следует относиться крайне настороженно.

VII. Демоническое воздействие одного человека на другого. Этот тезис не утратил своего значения в философии и литературе XXI века. Трудно объяснить привязанность людей, какая тайная сила их притягивает или отталкивает опять – таки на психологическом уровне. С. Киркегор остановился на двух моментах этой глобальной проблемы. Первый момент – «Музыка как медиум демонической чувствительности». Эта мысль иллюстрируется на материале литературного Дон Жуана. В книге «Понятие страха» С. Киркегор приходит к выводу, что донжуановская тема рождена христианским мировоззрением, она немыслима внутри языческой или восточной культур. Ученый писал: «Когда именно возникла идея Дон Жуана, неизвестно: достоверно лишь то, что она принадлежит христианству и через христианство - средневековью». Христианство, в отличие от античного язычества, внесло в мир эротическую чувствительность и тревогу. Отрицая и запрещая ее, теологи впервые создали прецедент неведомый язычеству. Запрет на чувственность пробуждает к ней глобальный интерес. И Дон Жуан утверждает эту идею, которая, вероятно, родилась еще у библейской Евы. Отсюда вытекает мысль о демоническом: я запрещаю, следовательно, разрешаю. Античный мир не знал обостренной чувственности потому, что она не возбранялась многобожием. Поэтому язычнику неведомо напряженное отношение между влюбленными, для него это природное, естественное начало. Вступив в конфликт с духовным миром, любовное в средневековье оформляется в образ демонический и выступает как соблазн. С. Киркегор считает, что Дон Жуан – соблазнитель по своей натуре. Его любовь не душевна, а чувственна и, следовательно, неправильная. Донжуановская страсть направлена не к одной личности, а ко всем, то есть, человек соблазняет всех. И хотя греческие герои и боги в своих любовных приключениях напоминают деяния Дон Жуана, однако сама идея амурных искушений для классической литературы совершенно чужда, поскольку эротическое начало лишено демонического начала. В античную эпоху человеческое тело не было предметом греховным, оно являлось тайной книгой, и она служила предметом «прочтения» и исследования. В очерке «Силуэты» С. Киркегор дорисовывает образ Дон Жуана, показывая разрушительную силу его эротической гениальности (Восток, отметим вскользь, обуздал своего Дон Жуана институтом гарема). Наиболее приемлемой формой выражения идеи Дон Жуана является музыка. Опера Моцарта «Дон Жуан» (работа С. Киркегора «Музыкально - эротическое») позволила сделать вывод: «Музыка – это демоническое» проявление сладострастия (см. также: Малис Ю.Г. Легенда о Дон-Жуане с биологической точки зрения. – СПб., 1908).

Второй момент, объясняющий природу демонического притяжения, обозначен С. Киркегором более конкретно: «Трагическая вина как источник демонического эстетизма». Категория «трагической вины» разрабатывалась еще в эстетике Аристотеля. С. Киркегор делает подступы к проблеме, обращаясь к исторической личности Нерона.

В XX веке французские писатели расширили концепцию демонического воздействия одного человека на другого. Этой проблеме отводится достойное место в работах Ж. – П. Сартра, А. Камю, О.Г. Марселя, М. Пруста. Так, Ж.- П. Сартр установил закономерности притяжения – отталкивания, рожденных на уровне биологического палача и его жертвы: там, где появляются два человека, между ними завязываются отношения лидера и ведомого, вампира и донора, палача и жертвы. При этом провоцирующей стороной, и в этом парадокс экзистенциализма, является жертва: палач становится жертвой своей жертвы.

В трактате «Бытие и небытие» Ж. – П. Сартр наметил еще одну разновидность демонического. Он считает, что существует некий зов, таинственное сближение между убийцей и падшей женщиной, проституткой. Каждый из носителей своей вины, как бы не отдалялись, найдут друг друга, пути их пересекутся. Так распорядилась непознаваемая демоническая магия, например, в судьбах Раскольникова и Сони Мармеладовой. Эти сюжетные схемы успешно эксплуатирует французский и американский кинематограф. В демоническую зону попали шекспировские герои, подверженные трагедии инцест.

Жан – Поль Сартр выдвинул одну из самых таинственных категорий экзистенциализма: «Человек пожалеет, что родился. И человек пожалеет, что не родился». Впрочем, этот философский абсурд существования был известен древней и средневековой литературе. Так, в 242 рубаи Омара Хайяма прозвучал мотив счастья от не - рождения:

В обители этой, в которой две двери,

Даны нам от века тоска и потери,

Поэтому благ, кто совсем не родился,

Он нашей печали душой не измерил.

В этом рубаи создана демоническая реальность, которую экзистенциалисты обозначают как «выход из времени», «выход из пространства» и «не – вхождение в людское время - пространство». Наступает возможность выпасть из данного исторического момента или попасть в другое пространство с его неизвестными лабиринтами. В традициях экзистенциализма рассуждают и герои А. Платонова (повести «Джан» и «Таксыр»). Приведем образец экзистенциального диалога:

- Хорошо тем, кто умер внутри своей матери, - сказала Гульчатай.

- У тебя в животе? – спросил Назар. – А почему ты меня там не оставила? Я бы умер и меня сейчас не было, а ты ела и пила и думала про меня, словно я живой.

Обзорно обозначим концепции экзистенциализма Ж. – П. Сартра и А. Камю. В научном трактате «Бытие и небытие» (1943) автор романа «Тошнота» рассматривает следующие категории: случайность и бессмысленность бытия; беспомощность разума (впрочем, эта мысль высказана еще Экклезиастом – «Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь»); непрочность существования и неизбежность смерти порождают идею абсурда (абсурдно, что мы родились, абсурдно, что мы умрем); постоянная тревога от «тени смерти». Отсюда «тоска», «головокружение», «тошнота». Человек в абсурдном мире оказывается заброшенным, немощным и одиноким («Хрупкое создание, затерянное в горестном океане конечного, одинокое и немощное, на которое в каждое мгновение обрушивается небытие»); случайность и бессмысленность бытия («Человека об этом не спросили. Похоже на то, что его бросили сюда. Кто? – Никто. За что? Так просто, ни за что»); растерянность разума, он не в силах разобраться в том, что правильно и что неправильно («Истины среди нас нет… Двойственность и противоречивость окружают нас, и мы прячемся от самих себя»), единственная истина – «мое личное существование»; бытие также враждебно человеку («Бытие – вязкое, густое, бродящее месиво»; «Бытие в себе является чрезмерным, ослепляющим, вязким; оно вечно угрожает схватить в ловушку»). Ж. – П. Сартр ссылается на изречение Заратустры, что «только в пустыне отшельник находит откровение». Главный признак существования для автора книги «Бытие и небытие» является постоянная тревога, которая порождается «тенью смерти».

Другой французский лауреат Нобелевской премии Альбер Камю в философском трактате «Миф о Сизифе» доказывает идею абсурдности существования. Сизиф А. Камю отличается от мифического тем, что он, осужденный на вечный бессмысленный труд (не видит результатов своей работы), находит утешение в собственной непреклонности и в презрении к обстоятельствам, он не бунтует, очередное восхождение к вершине воспринимается как покорение многих высот, что «способно наполнить сердце человека» и поэтому «нужно представить Сизифа счастливым».

О философии экзистенциализма написано много работ, среди них, несомненно, выделяются своим глубоким смыслом книги: Гайденко П.П. Трагедия эстетизма (М.: Искусство, 1970), Коссак Ежи. Экзистенциализм в философии и литературе (М.: Политиздат, 1980), Евнина Е.М. Современный французский роман (М.: АН СССР, 1962).

Философия существования, установленная и открытая Сиренном Киркегором, обеспечила литературному направлению устойчивость в художественном процессе. Многие его представители удостоены Нобелевской премии. И все – таки экзистенциализм не сможет перерасти в художественный метод и обеспечить себе вечную жизнь в искусстве, хотя западная литература и культура успешно и продуктивно пользуются философскими открытиями С. Киркегора.

{/spoilers}