Критерии литературного шедевра Исполнитель

Критерии литературного шедевра

Определение шедевра, замкнутого в себе и для себя, возможно только при внимательном изучении художественных позиций в нем заложенных. В этой связи вырисовывается и задача литературоведа. Она заключается в отборе наиболее характерных шедеврообразующих элементов и возведения их в следующую оценочную схему.

{spoiler=Подробнее}

Текст шедевра предполагает смысловую многослойность, а также неувядаемость тематики, сохраняющей актуальность во все времена. Многозначность текста заключается не в двойственном его прочтении, а в его неисчерпаемости. Литературный шедевр как художественная ткань состоит из текста и подтекста.

Преобладание общечеловеческого пафоса над злобой дня. Тезис о важном значении для истинного понимания шедевра и всего того, что в нем заложено, что широкими читательскими массами игнорируется, доказывается не теоретическими рассуждениями, не через обобщения, а обращением к конкретным, говорящим за себя, примерам. Так, гражданская поэзия 30 – х годов XX века бывшего Союза утратила свою жестокую идейную привлекательность, сохраняя историко – литературное значение, поскольку недостаток в ней общечеловеческого подхода будет обнаруживаться все явственнее.

Парадоксальность сюжетных мотивов и функционирование «химерической» системы событий, где главная линия определяется как бы второстепенными деталями. Лейтмотивные свойства художественной детали исключительно велики. Они могут организовывать музыкальную структуру текста.

Наличие в шедевре пророческого (кассандровского) видения действительности, предвосхищая трагическое будущее. Вековые попытки прогнозировать утопическое счастливое грядущее также заканчивалось художественной неудачей. Бытует и эстетическое предсказание «в прошлое», оно характерно не только жанру исторического романа. Уместно обратиться к ироническому четверостишию Б. Пастернака: «Однажды Гегель ненароком И, вероятно, наугад Назвал историка пророком, Предсказывающим назад». Исследуя повесть «Тарас Бульба», Пантелеймон Кулиш подметил у Гоголя «необыкновенный дар пророчества в прошедшее».

В шедевре просматривается «незаконченность» повествования как особой формы эстетического совершенства. Впрочем, и хеппи энд не исключает роли финала в шедеврообразовании. При этом в тексте предполагаются наличия своеобразных финальных сцен, эпизодов и концовок сюжетных и логических линий, «темных мест», тайн и загадок, моделей двойничества, трактовок «вечных» образов и тем.

Шедеврообразующую функцию текста выполняют литературные диалоги, переклички, аллюзии, прямое цитирование писателей – оппонентов. Творческие диалоги выявляют идейные и эстетические разногласия писателей. В спор вступают герои разных авторов, пародируется портрет неприязненного оппонента, который превращается в литературного антигероя. В этом плане встречаются парадоксального свойства заимствования, получившие название «литературного воровства». Творческий диалог писателей (писателя) является значимым и недостаточно изученным шедеврообразующим элементом.

Эвристичность шедевра, его необычность. В тексте высокохудожественного произведения все происходит не так, как в ординарном опусе. Он перерастает рамки национальной культуры и становится известен мировой литературе. В XX веке наиболее оптимальным оценочным критерием был Нобелевский приз.

Шедевр (эпический текст) обязан отличаться мгновенно запоминающимся названием, а система образов добротно обставляется «говорящими именами». Поэтика заголовка и ономапоэтика выявляют кроющихся в глубинных пластах образно – поэтического строя не очевидного, но весьма важного смысла как имени персонажа, так и наименования произведения, которые системно функционируют в шедевре и вступают в поэтико – ассоциативные отношения.

Принято считать, что литературные шедевры чаще всего появляются на стыке исторических эпох. В периоды общественной гармонии творческий дух автора устремляется ввысь, тогда как в «смутные» времена талант художника растекается вширь и требует «развлечений», пира во время чумы. Социальные перевороты заставляют замолчать музу высокой классики. Бытуют однако примеры противоположного порядка: каторжная страна дарит человечеству гениев, словно подтверждая прописную истину о том, что все талантливое рождается в муках. Впрочем, литературная реальность США поднесла впечатляющий сюрприз: роскошь жизни и свобода творчества позволили в XX веке писателям Америки занять лидирующую позицию в мировом культурном сообществе, потеснив на второй план литературу Франции, которая четыре века была эстетическим образцом и приводила в движение всю европейскую культуру.

Таким образом, при достаточно умелой реализации одного или нескольких из перечисленных элементов поэтики текста заметно проявятся контуры литературного шедевра.

Правомерно возникает вопрос: по каким признакам литературная классика (высокая литература) отличается от популярной, массовой, коммерческой художественной культуры? Наметим несколько отличительных примет.

I. Высокая литература возводит в ценность эстетическое откровение; массовая – реализует значимость ради чувственности в ее широких проявлениях.

II. В классике выделяется творческая личность автора; в популярной ощущается безличность писателя и его интеллекта.

III. Классика характеризуется тремя временными повествовательными блоками; поп - арт отдает предпочтение синхронному приему (одновременное, совпадающее во времени) изложения событий.

IV. Литературный шедевр осваивает универсальный читатель; коммерческую художественную продукцию выделяет социально прикрепленная личность.

V. Для высокого творчества значимой проблемой является поэтическая речь; массовая литература отдает предпочтение фабуле, занимательности.

{/spoilers}